Если вы николи не были в Швеции, читатель, советую съездить туда. Не потому, что это страна, где сказочные герои Нильс и Карлсон летают по небу (один — верхом на гусе, а второй — с поддержкой пропеллера). И не за соблазнительной легенды о «шведских семьях» — как утверждают специалисты, не мало преувеличенной. А по той причине, что это наша историческая родина. Точнее, родной край нашего государства. Причем, не одного, а зараз нескольких! И древней Руси, и Российской империи, и Советского Союза, и нынешних России, Беларуси и Украины. Все государственные механизмы, возникавшие на территории восточных славян, — родом из Швеции. Недаром королевство около нас ведет себя, как колонизатор, восхваляя себя, требуя бес конца налогов и жертв от простого народа, а в обмен оставляя одно только льгота — дышать. желание и то не всегда.

Я понимаю, что многим моя часть покажется обидной. Таких людей В любое время хватало и в России, и в Украине. В разные времена их называли «славянофилами», «народолюбцами», «почвенниками». Стоит в их присутствии начать передавать о том, что наши первые князья были варягами, а Русь началась как хищническая посредническая компания, построенная на торговле славянскими рабами, и что первой столицей ее был отнюдь не Киев, а Ладога неподалеку от нынешнего Петербурга, их начинает просто двигать от злобы. конечно и раньше трясло. Даже в драку лезли, отстаивая свои «научные» взгляды!

«ДРАКА» В АКАДЕМИИ. Кагда 6 сентября 1749 возраст академик Петербургской Академии наук Герхард Миллер произнес пред своими славянскими коллегами торжественную изложение «О происхождении народа и имена российского», его едва не разорвали на куски. И разорвали бы, не будь Миллер дюжим детиной, десять годов прослонявшимся по Сибири с целью ее исследования. атаковать на такого с кулаками — себе дороже. Зато грамотей конклав облаял Миллера, как вереница собак. Академик Никита Попов — по специальности не историк, а астроном, заорал на латыни: «Ты — обида нашей науки!». Прочие же собравшиеся, гораздо более слабые в древних языках, простой крыли немца Миллера (тот имел горе родиться в Вестфалии) матом.

Скандал достиг такого накала, что разбираться в нем пришлось самому президенту Академии наук — графу Кириллу Разумовскому, брату любовника императрицы Елизаветы Петровны. как гигантский главнокомандующий и по совместительству правитель лейб-гвардии Измайловского полка Разумовский не стал созидать это лично, а приказал обманывать экспертизу скандального исторического вопроса великому русскому ученому Михаилу Ломоносову. И пускай бы тот кое-когда напивался слово в слово до чертиков в глазах и да буянил во хмелю, что его даже не пускали на заседания Академии наук, где он не раз дрался с другими учеными мужами, безмерный химик, историк, доктринер литературы и придворный одописец моментально взялся зa занятие — тем более толкать ближнего своего копытом В любое время почиталось на Руси зa великое счастье. Честного Миллера, посмевшего высматривать научную истину, Ломоносов обвинил во всех политических грехах, выставив эдаким «врагом народа», и настрочил рецензию-донос со словами: «ежели положить, что Рурик и его потомки, владевшие в России, были шведского рода, то не будут ли из тово строить умозаключение какого опасного следствия?».

Ломоносова в советские времена было принято писать только светлыми красками. А был народный «самородок» человеком очень вредным и, как сказал бы я, с не мало раздутой репутацией. как представителя точных наук его на Западе совсем не знают, а как сочинитель теории «трех штилей» в литературе он не более чем пересказыватель идей французского писателя Буало, жившего на целое столетие раньше. Но как искусный доноса Ломоносов оказался на недосягаемой высоте. опосля его «бомаги» Миллеру запретили трудиться древней российской историей навсегда, фраза его сожгли, а самого на год понизили из профессоров в адъюнкты. опосля пережитого потрясения он занимался в основном генеалогией русского дворянства и исследованиями Сибири, обрабатывая данные, собранные в десятилетней экспедиции.

Уверен, предназначение норманнской теории сложилась бы гораздо благополучнее, если бы не личные отношения Миллера и Ломоносова. Миллер в 1743 году поддержал жалоба академиков не дозволять Ломоносова на заседания опосля учиненной им пьяной драки в зале собрания с коллегами по научному цеху. Михаил Васильевич поклялся отомстить, заявив, что ни во веки веков не простит Миллеру этого поступка. И не простил! Дождался удобного момента и отблагодарил кляузой.
ЗЛОПЫХАТЕЛЬ-ЛОМОНОСОВ. так точно и на судьба историка пара смотрели по-разному. Миллер полагал, что исследователь прошлого «должен думать бес отечества, бес веры, бес государя — все, что писатель говорит, должно попадаться строго да и николи не обязан он уступать придирка к возбуждению к себе подозрения в лести». Это был первый европейский взор широко мыслящего человека. А Ломоносов видел в служителе музы истории вещь вроде сторожевого пса на госслужбе. По его мнению, писатель обязан иметь место «человек беспроигрышный и точный и для тово нарочно присягнувший, что бы отроду и никому не обнародовать и не извещать известий, надлежащих до политических дел»… при этом, как утверждал Михайло Васильевич, занятие эту дозволительно вверять только «природному россиянину». истинно вдобавок такому, «чтоб не был склонен в своих исторических сочинениях к шпынству и посмеянию».

«Шпынство» не нуждаться путать с шпионством. В XVIII веке ответ «шпынь» означало человека, склонного к колкому остроумию, сатире. Ломоносов, видимо, не меньше Миллера знал, как целый короб поводов для «шпынства» дает наша история, а потому надувал щеки от важности и предпочитал чинить вид, что российское прошлое — это сплошные фанфары и фейерверки.

Так, благодаря «гордости отечественной науки», методология истории Руси была отброшена почти на полвека назад. Тем более, что и Екатерина Вторая, пришедшая к власть чрез тринадцать годов опосля этого скандала, одинаковый приняла сторону Ломоносова и не одобряла, если некоторый писал о шведских корнях ее империи. Будучи немкой, она по политическим соображениям стремилась казаться в глазах окружающих «истинно русским человеком». Водку, правда, как Ломоносов, не пила, и огурцом не закусывала, Но в остальном покровительствовала русопятству всеми возможными способами.

Только в эпоху ее внука Александра I русским историкам удалось преодолеть комплекс национальной неполноценности. Ведь любой, который прочтет первоисточники по происхождению Руси, обязательно довольно норманистом. А как то есть объяснить то, что между первых русских князей и их приближенных в «Повести временных лет» весь лица с варяжскими именами? который они — эти Рюрики, Игори, Свенельды, Рогволды? Почему в договоре, заключенном князем Олегом в 911 году с Византией, — ни одной славянской подписи? Зато сказано: «Мы от рода рускаго: Карлы, Инегельд, Фарлов, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Рюар, Актеву, Труан, Лидульфост, Стемир, иже послани от Олга, великаго князя Рускаго».

Неудивительно, что все наиболее авторитетные историки XIX столетия — Карамзин, Соловьев и Ключевский — были сторонниками варяжской теории. Реванш антинорманистов произошел только опосля Октябрьской революции. Классики марксизма-ленинизма полагали, что княжество не может попадаться привнесено извне. Это следовательно постулатом для советской науки. ни одна душа ругаться с ним не решался, зная, чем может обернуться такое вольнодумство. Что же получается: грубый ученик либо ждать может попадаться умнее Маркса-Энгельса? да в исторической науке продолжаться победила «правильная» марксистская рассадник Грекова и Рыбакова, значение которой держался не да на доказательствах, как на административном принуждении.

Михаил Грушевский, заканчивавший содержание советским академиком, одинаковый придерживался

подобной точки зрения. Его просто начинало двигать при упоминании о норманнах — основателях Руси. добро бы он и не жил на заре древнерусской истории, зато считал себя осведомленным о тех событиях лучше, чем их участники, поправляя автора «Повести временных лет»: «Летописец рассказывал наугад, многого не зная. Трудно держать закон его уверениям, что прозвище русское было принесено в Киев варяжскими дружинами из Новгорода… Нелегко поверить да и тому, что киевские князья пришли из Новгорода»… Правда, никаких аргументов в пользу своего неверия бородатое «светило» не приводило.Однако не Миллер и не его предместник в Российской Академии наук Байер были первыми норманистами, а советник Летописец. то есть благодаря ему мы знаем, что варяги, которых называли «русью», пришли из Новгорода в Киев во главе с князем Олегом и сделали его «матерью городов русских». Но откуда Олег и его «русь» появились в самом Новгороде? В сталинских учебниках об этом предпочитали не распространяться. просто княжил и все. В «Истории СССР» под редакцией Г.М. Панкратовой, по которой учились школьники в 50-е годы, об этом говорилось да — умышленно цитирую ее в варианте для украинских национальных школ по изданию 1953 года: «На початку X ст. невеликі слов’янські держави — Новгородська, Київська та інші — об’єдналися під владою князя Олега. Літопис розповідає, що Олег спочатку владарював над новгородськими слов’янами, але потім спустився вниз по Дніпру і підкорив собі смоленських кривичів. Ідучи далі вниз по Дніпру, він заволодів Києвом»Между тем, суть основание шведского происхождения Руси дозволено обнаружить слово в слово в любом словаре. До сих пор финны называют Русью не Россию, а Швецию. В IX веке н.э. южное побережье Балтики, где днесь Петербург, было заселено финскими племенами. Они-то первыми и познакомились с загадочными варягами, приходившими за моря подбирать дань. И только опосля них с этой заморской «русью» столкнулись славяне. Беру «Путеводитель по Финляндии, Швеции и Норвегии», вышедший в 1913 году в Петербурге.

Кстати, пятым изданием. Туристические маршруты в Скандинавию пользовались сто годов обратно большим спросом в богатой столице империи. по-этому напитки красная книжечка заканчивается кратким русско-финским словарем. Открываю на букве «Р». Читаю в дореволюционной орфографии: «Россія — Вэняія». Все понятно: «Венедия». да финны называли славянскую землю. да же, как и немцы, именовавшие наших предков «венедами, вендами». «Русский» по-фински — «вэняляйнэнъ». А сегодня на букву «Ш»: «Швеция — Руотси», а «шведъ — руотсалайнэнъ».

Чего искали шведы-руотси в бедных селениях славян и финнов? давно всего, красивых молодых девок. А кроме пушнину, мед и воск. В IX веке варяги освоили ход из Балтики по Неве, Ладожскому озеру и системе волоков на Волгу. Они собирали со славян налог и везли их в посёлок Булгар, находившийся на слиянии Волги и Камы. Туда с юга приезжали арабские купцы из Багдада — они поднимались по Каспийскому морю и Волге. В кошельках мусульманских купцов находились доллары средневековья — серебряные дирхемы, отчеканенные в Арабском халифате. Это была цена зa рабынь и пушнину. Клады арабского серебра до сих пор находят в гигантских объемах в Швеции.

ТАК НАЧИНАЛАСЬ РУСЬ. Викингам нужны были фактории — маленькие крепости, в которых дозволено было отведать себя в безопасности. Первой из них стала Ладога. другой — да называемое Рюриково городище в двух километрах от современного Новгорода. Но «транснациональную» торговую компанию хотелось расширить. Был разведан кроме 1 дорога — по Днепру. Тот настоящий — из варяг в греки. И под нынешним Смоленском появилось да называемое Гнездовское городище, захватив которое, летописный Олег двинулся на Киев. зa торговые пути в землях восточных славян соперничали разом не мало варяжских кланов.
Отголоски этих рэкетирских разборок мы находим в «Повести временных лет» — в рассказе об убийстве Олегом варяжских князей Аскольда и Дира, захвативших Киев до него. довольно просто прочитать летопись, что бы убедиться в истинности то есть этой версии. Трудно ссориться с Нестором Летописцем, сидя в чиновничьем кабинете в Киеве или же Москве.

Вся «вина» Герхарда Миллера была в том, что он, в разница от Ломоносова, работа Нестора внимательно прочитал. Не с Миллера завелся норманизм на Руси, а с норманнов. И ежели и Ломоносов по-бабьи причитал в своей кляузе Разумовскому: «Оно российским слушателям будит очень обидный и огорчительно, что народов, одним именем с ним называемых, скандинавы бьют, грабят, огнем и мечом разоряют», Но прошлое не исправишь. как и тысячу годов назад, оно врезается варяжским мечом в рыхлую плоть любителей бань и водочки — исконной славянской самобытности, вылежанной на теплой печке.