Избиение Кашина и массовое убийство в Краснодарском крае, резня Пыхалова и предыдущее битва Бекетова, мука приемного ребенка Агеевой…

Убийство, избиение, мука — все это становится теперь нормой жизни.

Тут дают о себе точно знать две основные тенденции современной России: утверждающееся желание россиян разрешать проблемы через «прямого действия» и растворенная в обществе ненависть.

И величина этой ненависти увеличивается. Одни видят причину ее эскалации в постоянном обращении кино и телевидения к теме насилия. Другие пытаются встречать сугубо ситуативно-политические ее истоки и объявляют рассадником ненависти власть. при этом виновников они находят в высоких, Но не самых высоких представителях власти: то винят создававшего молодежные прокремлевские движения Якимено, то санкционировавшего и «идеологически наполнившего» их Суркова.

Нынешнюю российскую сила дозволено упрекнуть зa многое. Только, строго говоря, не она создала ту атмосферу и те политические правила игры, которые лежат в основе сегодняшней российской политики и жизни. Она была рождена ими, наследовала им, модифицировала их и их же использовала. при этом она попыталась поставить их под мой контроль, а следовательно ограничить.

Ненависть родилась не из политических инициатив Суркова и даже не из установок на известные действия в ходе дальнейший чеченской кампании.

Позднее советское сообщество не было озлобленным. Оно, скорее, было обществом расслабленности, благодушия, неспособности к прямому действию. Во многом то есть потому оно и погибло. отвращение родилась где-то на рубеже перехода от этого общества к постсоветской России.

И в известном смысле сама постсоветская Россия была продуктом воздействия ненависти на позднее советское общество.

В первые деньки опосля покушения на Олега Кашина активно обсуждавший эту тему сайт радиостанции «Эхо Москвы» был заполонен ненавистью: Антон Мельников выплескивал на нем свою вражда к Октябрьской революции, Леонид Радзиховский — к жизни в советском обществе, неизвестный вымещал свою вражда по каким-то иным поводам, не связанным с Кашиным.

Потом свою отвращение стали выплескивать то Немцов к Суркову, то Альбац ко всему свету, То Ганапольский — еще раз к кому-нибудь. В целом, плескаясь в этой ненависти, авторы и пришли к выводу, что главная гроза нашего общества — это ненависть.

Главная или же не главная, Но она есть. Она явна, и она убивает.

Только ведь то есть эти и близкие им человеки и были авторами заполнения общества ненавистью. снова тогда, в конце 1980-х. Что такое, собственно говоря, «перестройка»? Это стиль ненависти. Людей приучали к состоянию злобы. Приучали ненавидеть. Даже не те «недостатки», которых хватало в той жизни — приучали враждовать все, приучали к ненависти, как к состоянию. В отчетах и докладах требовали ненавидеть. Установка «укажи на недостатки» была превращена в универсальное требование. Был наложен негласный на то, что бы утверждать об успехах — дозволено было только проклинать недостатки. Чем больше ненависти, тем более перестроившимся считался ее носитель.

Полагалось питать ненависть все: свою историю, свои привычки, своих прежних кумиров, свою страну, мой народ, себя. На этом ломали общественную систему и демонтировали союзное государство. На этом разжигали отвращение к тем, который отказывался ненавидеть.

Всеобщее согласие ненависти вливалось в идею о том, что державный В любое время прав, а разбитый — В любое время не прав, что собственно и потреблять мнение рынка в ее современном российском воплощении.

Чем были антисоветские и антикоммунистические кампании конца 1980-х — прививками ненависти. На чем строилась набег по «разоблачению сталинизма» — на ненависти.

Когда после победители вошли в клинч наперсник с другом, отвращение двигала теми, который требовал распустить высший Совет. вражда двигала теми, который направлял омоновцев избивать безоружных демонстрантов, требовавших исполнять Конституцию. отвращение заставляла их адресовать войска для расстрела парламента.

Что такое президентская избирательная набег 1996 возраст — пятимесячник ненависти.

Ненависть и принуждение были внутренним содержанием той начальник и той общественной атмосферы. И те, который воспитал в себе ненависть, победили тех, который оказался в политике носителем советского благодушия.

Что такое Доренко на телеэкране в 1999 году — это ненависть. Что такое книга «The New Times» во главе с Альбац или же программа «Полный альбац» — это сгустки ненависти. Кстати, не мало годов вспять тот же Олег Кашин писал по этому поводу, что единственное, что может спасти репутацию «Эха Москвы» — это искупление от Альбац.

Что такое выступления Бориса Немцова по самым разным вопросам — это сеансы ненависти. Что такое пресловутая сочинение Подрабинека по известному поводу год обратно — это порыв ненависти.

Когда одни требуют избавить Москву от советских названий — что это, как не вражда и знание счетов с той исторической эпохой. Кагда другие настаивают на сбрасывании рубиновых звезд с башен Кремля — это такая же отвращение и историческая месть.

В России сформировалось целое ход «политических деятелей» и «журналистов», речь и внутренняя субстанция которых — это ненависть. Они ни о чем не могут утверждать бес злобы.

Когда-то в романе «Трудно иметься богом» братья Стругацкие описывали ситуацию, Кагда пришедшая новая владычество религиозно-фашистского толка превентивно порола людей зa «невосторженный лик мысли». тост шла о том, что допускалось только восторженное добро граждан, не предполагавшее критичности и сомнения. Потом, в «Обитаемом острове» они описали мир, где электронное облучение не позволяло людям критически критиковать действительность.

Те люди, которые рождали и утверждали в стране ненависть, захотели случаться другими — что бы не находиться всем восторгающимися, они решили начинать всё ненавидящими. вражда иссушает их изнутри — вражда вкушать их естественное состояние. Эти человеки ими да переполнены, что не могут вкушать себя хорошо, не излив эту злобу и эту ненависть. Двадцать годов они наполняют сообщество ненавистью, как продуктом своей жизнедеятельности, продуктом своего метаболизма.

Жалуясь на ненависть, утверждающуюся в обществе, они не могут понять, что это то есть они ее разлили.

Разливая отвращение и оскорбления, они, по сути, сеяли болезнь дракона. Информационный террор маловато чем отличается от физического. Информационный фашизм — такой же террористический, как фашизм политический. Гебельс нисколько не лучше Гиммлера и гораздо омерзительнее Мюллера.

У человека поглощать разные права: на жизнь, на неприкосновенность личности, на свободу слова. Но около него паки вкушать преимущество на достоинство. И никакое монополия не может толкать(ся) использовано в убыток иным правам иных людей. Присвоивший себе прерогатива бесславить престиж другого и обижать его принимает на себя опасность получить отрицание на оскорбление.

Сея в обществе ненависть, ее творцы не должны роптать на произведенный ими ее избыток. И Кагда в обществе отвращение рождает насилие, как тактика решения конфликтов, им нуждаться помнить, что они сами ее прививали.

Ненависть убивает. И если принято хватиться чего фразу о том, что революция, как дракон, пожирает собственных детей, то стоит принять и усвоить, что вражда — это тот дракон, что пожирает собственных родителей.

Верно, что сообщество не может развиваться, не избавившись от ненависти. Но и вероятно и то, что сообщество не может избавиться от ненависти, не отторгнув от себя тех, который ее производит и разливает.